Руна третья
Как сказал когда-то классик,
Любит русский ездить быстро,
Любит мчаться по дорогам,
Чтоб неслись деревни мимо!
Правда, юрких иудеев
Даже русский не догонит,
Только бойкий украинец;
А с эстонцем торопливым
В быстром беге не сравнятся
Легконогие масаи!
Но быстрее всех эстонцев,
Иудеев и масаев
Мчится к весям Гондураса
Наклоняева дружина.
Вот веселый Щербакёйнен,
Что блесною попадает
В анус чайке быстролетной,
Что суровою зимою
Босиком по снегу ходит,
На снегу спит без одежды,
Тот, что часто щедро дарит
Лодки людям незнакомым.
С ним Мишаня неразлучный,
Тот, что щуку колет вилкой:
Он, затейник бородатый,
Щербакёйнена склоняет
Часто к штукам непристойным.
Чудо-лодку он построил
Из фанеры и резины:
Взял гвоздей семидюймовых,
Крепко сбил борта и днище
Из березовой фанеры;
Лодку крыльями снабдил он
Из трескучего брезента,
Крылья к лодке так приладил
Чтоб по глади вод летала
Людям всем она на радость,
Как резиновая птица,
Как индюк, лятящий быстро!
Привязал он к ней баллоны
С веселящим легким газом,
Чтобы легче эта лодка
В небо синее взлетала.
На прицеп её поставил,
Закрепил её умело,
Распустил по ветру крылья —
И по Мурманской дорожке
Полетел быстрее ветра,
Встречных пидаров пугая.
Вот и Сиги седовласый,
Тот что жгёт сердца глаголом
Иногда и междометьем
Или тем, что подвернётся:
Может просто врезать палкой.
Правда, рыбу он не ловит,
То ему не интересно:
Водоём давно прочитан,
Знает рыбы он повадки!
Его тянет к дальним скалам,
Тянет к Лупщщиге далёкой,
Где бесстыжие медведи
Без штанов по лесу бродят,
Наклоняя без разбору
Шумных, глупых каякёров.
Отпрыск с ним в машине едет,
Тоже едет он по рыбу!
Он – единственный, кто ловит
Рыбу в этом экипаже,
И к тому же он отважно
Вглубь ныряет за блесною,
Коль зацепит её тятя
На глубинах за корягу.
И, конечно, Репохяйнен
Рыболов известный многим,
От Баку и до Таймыра —
Кто ж его ещё не знает?
И усатый Луомяйнен,
Поедатель судачины,
Тоже с едет вместе с ними:
Рассекает на «зубиле»
С корешем своим несётся.
У него есть даунриггер,
У единственного в группе,
Чтобы вглубь воды зелёной
Ловче опустить приманку,
Изловить гольца в пучине,
Недоступной прочим людям.
В арьергарде же колонны
Гордо едет Наклоняев
На УАЗИке зелёном
Цвета бешеной бронзовки!
С Хельгой, верною супругой
Да затейником Денисом,
Что причалы любит строить
Из могучих диких сосен
Толщиною в три обхвата,
Чтоб на острове на диком
Был у всех очаг культуры,
Было б зубы где почистить
Иль подмыться, если надо.
Вот летят они по трассе
Рассекая воздух лихо,
Мимо скал и мимо весей,
Да гаишников карельских,
Что не любят быстрых русских
И за скорость наклоняют.
В Сегеже остановились,
Чтоб залить бензина в баки
На заправке знаменитой:
Там бензин зело полезный
Для моторов быстроходных —
Он содержит много серы
И свинца содержит много.
В сере той большая польза,
Это вам любой расскажет
Ведь яиц протухших запах
Не даёт уснуть на трассе,
Уменьшает аварийность.
Коль устанешь ехать долго,
Совершать сей путь неблизкий,
Хорошо еще размяться:
Походить чуть-чуть, попрыгать,
Погулять в лесу немного,
Разогнать чтоб кровь по жилам —
Так подумал Наклоняев
И решил остановиться,
Чтоб в движеньи снять усталость
Да грибов набрать корзину.
Тогда хитрый Щербакёйнен
Вместе с корешем Мишаней
В лес заходят осторожно,
Грибы жадно собирают,
Набивают все карманы,
Шапки, куртки набивают!
Только видят, вдруг, старуха
Не спеша идёт по лесу,
Ковыляет еле-еле:
Видно, тоже за грибами.
Стало жалко им бабусю,
Уважать ведь надо старость!
И тогда они решили
Все грибы отдать старухе,
Старой бабушке из леса.
А беззубая старуха
Им такую речь заводит,
Говорит слова такие:
«Ты, милок, наверно олух
Кто ж берет грибы большие?
Никому они не нужны,
Сильно старые, однако!
Их медведь-то есть не станет:
Отвернётся косолапай!
Ты взгляни, милок, в багажник
Моей старенькой машины,
Что стоит там на опушке:
Видишь, только молодые,
Как пиписька у младенца,
А багажник-то уж полон!»
И заплакал Щербакёйнен,
Молвит жалобное слово:
«Я всегда наивно думал,
Что грибник-то я отменный,
Я грибник – не жук накакал!
Ты же, вредная старуха,
Всю малину обосрала,
Всё испортила, зараза!
Вы, селяне, тут зажрались,
Раскулачивать вас надо!»
Поначалу два злодея
Эту вредную бабульку
Замочить в лесу решили,
Прикопав потом в овраге,
Под развесистою елкой —
Но подумал Щербакёйнен:
«Что же мы остановились
В этом крае бестолковом?
Не пора ли по машинам?
Выходить пора нам в море,
Чтобы смыть позор рыбалкой!» —
Он решил и дальше двинул,
Двинул он без остановки.
На брегу реки могучей,
Чьё название мы не скажем,
Потому что те названья
Говорить – язык сломаешь,
Все друзья собрались вместе,
Собралися дружно в кучу.
Быстро лодки там надули
Грузят вещи, в путь стремятся:
Путь тяжелый и ужасный
По затопленному лесу,
Через отмели с камнями,
Через тернии да к звездам,
В долгий путь, здесь не воспетый,
Ибо ужасы такие
Вам читать, ребята, рано —
Вы ведь дальше чем к сортиру
И не ходите, наверно:
Всё таращитесь в компьютер,
В ЖыЖу пишете, считая
Что живёте жизнью полной,
Жизнью полной, виртуальной,
Сублимируя общенье
Комментариями в ЖыЖе
По журнальчикам гламурным
Недоучек-журналистов,
Виртуальных педерастов.
«Аффтар жж0т», «Ацтой», «Готично»
Заменяет разговоры
На природе с корешами
О ножах, собаках, звездах,
О причинах мирозданья,
Обо всём, о чём есть смысл
Говорить, умявши литр,
Умным, честным, взрослым людям,
А не лузерам позорным.
Интернет – большая свалка,
Нихуя там нет культуры,
Лишь порнуха, да отбросы,
Хамство, мат, сплошное быдло.
Есть один лишь самородок
В этой куче из навоза,
Нечистот неперегнивших,
Что завётся Интернетом:
Этот сайт – «Наклон» зовётся,
Он «инфо» зовётся также!
Он как свет во мраке ночи,
Он – как лучик путеводный
Если ты, мой друг любезный,
Этого еще не понял
Или с эти не согласен
В силу сумрака рассудка,
То ступай обратно в ЖыЖу
Иль в Бобруйск, чего милее!
Мы тебя у нас не держим,
Деградируй, если любо.