Руна вторая
На пространстве этом бедном,
В крае севера убогом,
Редко ходим мы друг к другу
Пообщаться, или просто —
Как навалятся заботы
Тяжким грузом нам на плечи.
Так всю зиму только стонем,
Вспоминая о прошедших
И готовясь к предстоящим
То ль рыбалкам, то ли пьянкам;
Впрочем разницы особой
Распознать вам не удастся —
Не привыкли рыболовы
Тратить время на пустое:
На гламурные беседы,
На готичные забавы
Назови ты это «Хищник»,
Назови сиё «Ухою» —
Все одно, там все напьются,
Заблюют кругом поляну,
Упадут в костёр напившись,
Поломают спиннинг модный.
Или же пропорют лодку,
Иль, облившися бензином,
В диких плясках половецких
По полянам ночью скачут;
Иль начнуть горланить песни
«Черный ворон» иль «Семь сорок» —
Всё равно ведь слов не знают
Дальше чем на два куплета!
Есть зато потом что вспомнить,
Что воспеть потом в балладах,
Рассказать о чём друг другу,
Если утром сам не помнишь,
Коль головушка не варит.
Так что кореши и други,
Чтобы жизнь прошла не праздно,
Нам нельзя в поход без водки,
Без неё никак не можно.
Выбирал недолго водку
Прямодушный Наклоняев,
Собираючись в дорогу:
Урожаевской перцовки
Брал с собой бутылок тридцать,
(или больше, кто считал-то?)
Чтобы среди волн холодных
Не остались без сугреву
Ни Денис, ни крошка Хельги,
Ни веселый Щербакёйнен,
Ни горластые бакланы.
Брал и мутной, как слезинка
На щеке у Сигизмунда,
Крепкой водки диких коми,
Что в далекой Биармии
На ножи ее меняют —
Ведь перцовки ароматной
На столичных голодранцев
Ни за что не напасешься:
Грех на них перцовку тратить.
Слабому ж на брюхо Сиги
Не велел он пить перцовки,
Опасаясь диареи:
Мал ведь остров Талвишари
Так что Сиги, маясь брюхом,
Мог его б за день загадить.
Хитрый Сиги брал канистру
Дагестанского напитка,
Крепкий сок из винограда,
Тот, что коньяком зовётся,
Не считая чемодана
С батареею бутылок:
Исключительно на случай
Если ловкий Репохайнен
Переколет половину,
Бодро тару разгружая,
Иль канистру потеряет.
Дагестанский тот напиток
Разгоняет злую мошку
Своим дивным ароматом
И смиряет диарею
Лучше всякого лекарства .
Даже юный Репохайнен
Пил коньяк тот без опаски,
Не плевался и не плакал,
Лишь сжимал покрепче румпель.
Также ведал Наклоняев,
Что нельзя нам без тушенки
Из говядины варёной,
Сорта высшего по ГОСТу,
В банке крепкой, что покрыта
Жирным, липким солидолом.
Ибо мерзкие торговцы
Ради суетной наживы
Наровят засунуть сою
Иль еще какую гадость,
Вроде бычьих гениталий,
И к тому же сделать банку
Из такой поганой жести,
Что не всякая доедет
Доживёт и сохранится.
Оттого и покупает
Умудренный Наклоняев
Банки прочные с тушенкой
У армейских живодеров.
Покупает макароны
В «Метро» крупными мешками,
Покупает там же крупы,
Сахар, спички, соль и мыло;
Всё кладёт в прицеп зелёный
Что к УАЗику привязан
Крепкой пеньковой веревкой.
Говорит слова такие
Старый, верный Наклоняев:
«Ты вези нам груз, УАЗик,
Вдоль по Мурманскому тракту,
По дороженьке разбитой,
Мимо сёл, полей и весей,
Мимо скал, утёсов диких
И гаишников голодных.
Увези ты нас отсюда
В край, что будет долго сниться,
В край родимый, гондурасский,
В край нетраханых медведей!
Ннно! поддай, родимый, газу!
Здесь, в забаве молодецкой,
Неуместно промедленье:
Ведь мы едем на рыбалку!»