Глава 1

Дом стоял на склоне небольшого холма на самой окраине городка. Он стоял сам по себе, возвышаясь над унылыми равнинами Западной Англии, а за ним до самого горизонта тянулись поля. С какой стороны ни глянь — так себе дом: кирпичный, квадратный и приземистый; он появился на свет около тридцати лет назад, и его размеры и пропорции более или менее решительно отказывались радовать взгляд.
Единственным человеком, который соглашался иметь к этому дому хоть какое-то отношение, был Артур Дент, да и то лишь потому, что он в нем жил. Он жил в нем уже года три, с тех пор, как уехал из Лондона; Лондон раздражал Артура, там ему было не по себе.

Артур вообще был немного не в себе, не только в Лондоне. Он также появился на свет около тридцати лет назад и не слишком радовал взгляд: высокий, темноволосый, так, ничего особенного, да и нервный к тому же. Знакомые постоянно спрашивали его, отчего он так нервничает, и это его очень нервировало.

Артур работал на местном радио, а это, как он обычно говорил друзьям, намного интереснее, чем они, возможно, думают. А они так и думали – почти все его друзья работали по части рекламы и знали ей цену.
Вечером в среду прошел сильный дождь, тропинка в саду размокла, но утром в четверг выглянуло солнце и осветило дом Артура Дента — в последний раз.
При образе жизни, который вел Артур, трудно было сразу осознать, что городской совет решил снести его дом и проложить на этом месте объездную дорогу.
В восемь часов утра после дождичка в четверг Артур Дент чувствовал себя не то чтобы лучшим образом. Он открыл глаза, мутно огляделся, встал; как в тумане, проковылял к окну, увидел бульдозер, нашел шлепанцы и побрел в ванную умываться. Зубную пасту на щетку – вот так. Теперь тереть.

Зеркало отражало потолок. Артур поправил его трясущейся рукой. Изображение второго бульдозера за окном мелькнуло и сменилось видом щеки, неровно поросшей щетиной. Артур слегка поскреб ее бритвой, промыл глаза и прошлепал на кухню в надежде найти что-нибудь, что вернет ему желание жить.
Кофейник, плита, холодильник, молоко, кофе. Зевнул.

Слово «бульдозер» уныло проплелось через его сознание в тщетных попытках за что-нибудь зацепиться.
А бульдозер за окном был внушительных размеров. Артур тупо уставился на него.
«Желтый», — подумал он и пошел одеваться. Проходя мимо ванной, он выпил большой стакан воды, потом еще один. Артур начинал подозревать, что у него похмелье. Почему у него похмелье? Пил он вчера или не пил? Артур пошевелил шершавым языком и решил, что, очевидно, пил. Краем глаза он снова заметил бульдозер. «Желтый», — подумал он снова и пошел в спальню.
Внезапно он остановился. Бар, мелькнуло у него в голове. О господи, бар. Он смутно помнил, что вчера был страшно зол, зол из-за чего-то, что казалось вчера очень важным. С кем-то он об этом говорил, вернее, со многими и долго: ему ясно вспомнилось, как на него глазело множество людей. Что-то насчет новой дороги, о которой он только что узнал. В планах строительства она, конечно, была уже давно, да только о ней, похоже, никто не помнил. Забавно. Он глотнул воды. Все уладится само собой, решил он, никому эта дорога не нужна, у совета семь пятниц на неделе. Ничего у них не получится.
Боже, но какое от пива тяжкое похмелье. Он внимательно осмотрел свое отражение, высунул язык. «Желтый», — подумал он. Все вокруг желтое, и ужасно тошнит.

Через пятнадцать секунд он лежал в грязи перед домом, а бульдозер, большой и желтый, как похмелье, с грохотом надвигался на него через сад.

Мистер Л.Проссер был, как говорится, всего лишь человеком. Точнее, он был местной формой жизни на углеводной основе, к тому же произошедшей от обезьян – словом, разумное двуногое, лишенное перьев. Иначе говоря, он был сорока лет, толстый, лысый и работал в местном муниципальном совете. Довольно любопытно, что мистер Л.Проссер являлся также прямым потомком Чингисхана по мужской линии, хотя этого и не подозревал: последующие поколения и неконтролируемое смешение рас так распорядились его генами, что он не имел выраженных черт монголоида. Единственное наследие, доставшееся мистеру Проссеру от его великого предка, заключалось в подчеркнутой тучности в области талии и пристрастии к маленьким меховым шапочкам.

Ни в коем случае не был мистер Проссер и великим воином — нервный, вечно озабоченный работник городского совета. Сегодня он был в особенности нервным и озабоченным в связи с неполадками в его работе, которая заключалась в том, чтобы увидеть до окончания рабочего дня, как дом Артура Дента будет разрушен.
— Вставайте, мистер Дент, — сказал он. – Не лежите на пути технического прогресса. Некрасиво лежать перед бульдозером с безразличным видом.

Он попытался грозно насупить брови, но у него ничего не вышло.
Артур с чавканьем перевернулся.

— Вы сели в лужу, — радостно сообщил он. — Посмотрим, кто раньше заржавеет
— Боюсь, вы должны осознать свою обязанность принять необходимость подчиниться, — сказал мистер Проссер, хватаясь за свою шапочку и сдвигая ее на затылок. – Эту дорогу нужно построить и она будет построена!
— В первый раз такое слышу, — отозвался Артур. — А зачем нужно ее строить?
Мистер Проссер ласково погрозил ему пальцем, но, спохватившись, убрал руку за спину.
— Как это — кому нужно ее строить? Это дорога. Нужно ведь строить дороги.

Дорога — это приспособление, благодаря которому люди из точки А могут доехать в точку В очень быстро, в то время, как другие люди очень быстро едут из точки В в точку А. Люди, живущие в точке С, как раз посередине, никак не могут взять в толк, что такого особенного в точке А, раз столько народу из точки В так быстро туда стремится, и что особенного в точке В, раз столько народу из точки А хотят туда попасть. Живущим в точке С часто хочется, чтобы люди раз и навсегда решили, где же, черт возьми, они хотят быть.

Мистер Проссер хотел быть в точке D. Точка D — это просто любая точка пространства, без определенных координат, имеющая преимущество быть как можно дальше от точек А, В и С. У мистера Проссера в точке D был бы симпатичный маленький домик со скрещенными топориками над дверью, и он приятно проводил бы свое время в точке Е, которая являлась бы ближайшей к точке D пивной. Жена мистера Проссера для украшения дома предпочитала, разумеется, розы и плющ, но он хотел, чтобы были топоры. Он не знал почему — просто ему нравились топоры. Он жарко покраснел под насмешливыми взглядами бульдозеристов.
Мистер Проссер переминался с ноги на ногу, но стоять на каждой из них было одинаково неудобно . Очевидно, кто-то в этой ситуации оказался совершенным дураком, и он молил бога, чтобы это был не он.
Наконец он промямлил:

— Вы имели право внести предложение или заявить протест в надлежащее время.

— Надлежащее время?! — взвыл Артур. — Надлежащее время!!! Я первый раз услышал об этом вчера, когда ко мне явился какой-то рабочий. Я спросил, пришел ли он вымыть окна, а он сказал – нет, сносить дом. Но не сразу, нет, не сразу, конечно. Сначала он протер пару стекол и содрал с меня пятерку, а потом уже сказал.
– Но… мистер Дент, проект был выставлен в городской плановой конторе. Он там лежит уже девять месяцев.
— Ну, разумеется. Как только я узнал, я бросился туда, вчера вечером. Не слишком вы старались, чтобы мы узнали об этом строительстве. Меня, во всяком случае, могли бы и предупредить.
— Но проект был выставлен на всеобщее обозрение…
— Всеобщее обозрение!? Да мне пришлось лезть в подвал, чтоб его найти!

— Там у нас приемная.

— С фонариком!

— Наверно, просто не было света.

— Ага, и лестницы тоже.

— Но вы ведь все-таки нашли наш проект, не так ли?
— Нашел, — сказал Артур. – Ну конечно, нашел. Чтобы я да не нашел. Я нашел его на дне шкафа в запертой изнутри кабинке заброшенного сортира с надписью на двери: ОСТОРОЖНО — ЛЕОПАРД !
Облако проплыло по небу. Тень коснулась Артура Дента, который безмятежно развалился в холодной грязи. Тень упала на дом Артура Дента. Тень легла на чело мистера Л.Проссера.
— И дом-то не особенно хороший, — сказал он.
— Сожалею, но мне он нравится.
— И дорога вам понравится.
— Заткнись, — сказал Артур. – Заткнись и убирайся и забери с собой свою вонючую дорогу. У тебя ничего не выйдет и ты это знаешь.

Мистер Проссер даже на первый взгляд пребывал в плачевном состоянии: рот его судорожно открывался и закрывался, а в мозгу бушевало пламя, пожирая дом Артура Дента; сам Артур улепетывал прочь от пылающих руин, и не менее трех тяжелых копий торчало из его задницы. Подобные видения часто посещали мистера Проссера; неудивительно, что они его беспокоили. На короткое мгновение он ощутил боевой азарт и тяжесть копья в своей ладони, но быстро взял себя в руки.

— Мистер Дент, — кротко сказал он.
— Здравствуйте, слушаю вас, — отозвался Артур.
— Немного информации к размышлению. Как вы думаете, насколько большой ущерб будет нанесен этому бульдозеру, если он немножко вас переедет?
— И какой? — оживился Артур.
— Да вообще никакого, — отрезал мистер Проссер и нервно зашагал прочь. Сквозь черно-красную муть в глазах ему мерещились тысячи волосатых раскосых всадников, орущих на него, и голова его раскалывалась под ударами копыт тяжелой ханской конницы. Пыль, кровь, грязь, — безумие какое-то, ей-богу.

По забавному совпадению, ВООБЩЕ НИКАКОГО — это ровно столько подозрения, сколько потомок обезьян Артур Дент питал по поводу того, что один из его лучших друзей от обезьян вовсе и не происходил, а родился на маленькой планете в окрестностях Бетельгейзе, а не в Гилдфорде, как он обычно утверждал.
Артур Дент никогда, никогда не подозревал этого. Его друг прибыл на планету около пятнадцати земных лет назад, и как мог, вживался в земное общество, что ему, в общем, неплохо удалось. К примеру, все эти пятнадцать лет он притворялся безработным актером, что само по себе достаточно правдоподобно .
Строго говоря, он сделал один промах. Он решил не тратить много времени на подготовку, и, проанализировав все имеющиеся у него данные о Земле, взял себе имя Форд Префект — по его мнению, распространенное и не вызывающее подозрений.
Он был невысок, черты лица резкие, непривлекательные, хотя и не настолько, чтобы вызвать подозрение. Свои волнистые рыжеватые волосы он зачесывал назад с таким тщанием, что, казалось, кожа на его лице тоже была оттянута от носа к затылку. Что-то в нем было странное, неправильное, но настолько неуловимое, что определить это было непросто. Может быть, он моргал недостаточно часто, поэтому, какой бы короткой ни была ваша беседа, ваши глаза невольно начинали помаргивать, чтобы помочь ему. Возможно, улыбался он так широко, что собеседник видел только его зубы и опасался за свое горло. Большинство его земных друзей считали Форда странным, но безобидным – немного буйный гуляка с эксцентричными замашками. Например, он часто вламывался на университетские вечеринки, и, напившись, высмеивал всех астрофизиков, каких мог найти или вспомнить, до тех пор, пока его не вышвыривали вон. А иногда на него накатывало, и он смотрел в небо, словно загипнотизированный, пока кто-нибудь не спрашивал, чем он занимается. Он неловко вздрагивал, но тут же лицо его искажалось недоброй ухмылкой.
— Да просто высматриваю летающие тарелки, — как бы отшучивался он, а все смеялись, и спрашивали его, какие именно летающие тарелки он ищет.
— Зеленые! — отвечал он с той же безумной усмешкой, сворачивал в ближайший бар и заказывал всем по двойной.
Такие вечера обычно плохо кончались. Форд напивался в дым, забивался в угол с какой-нибудь девицей и долго и путано объяснял ей, что вообще-то цвет тарелки не имеет решающего значения. Потом полночи он шатался по улицам походкой паралитика, спрашивая у встречных полисменов дорогу на Бетельгейзе. Они отвечали ему примерно так: «Не кажется ли вам, сэр, что вам лучше пойти домой, сэр?»
– Я и пытаюсь, крошка. Я пытаюсь, — неизменно говорил Форд в этих случаях.
На самом деле, когда он, забыв обо всем, смотрел в небо, он искал любую летающую тарелку, какого бы цвета она ни была. Про зеленые он говорил лишь потому, что это традиционный цвет торговых разведчиков Бетельгейзе.
Форд Префект отчаянно желал, чтобы хоть какая-нибудь летающая тарелка появилась поскорее, ведь пятнадцать лет — это очень долгий срок, особенно на такой до одури скучной планете, как Земля. Форд хотел, чтобы летающая тарелка забрала его отсюда — он знал, как проголосовать, чтобы его подобрали и подвезли. Он знал, как увидеть Чудеса Вселенной Дешевле Чем за Тридцать Альтаирских Долларов в День.
Форд Префект скитался по свету, собирая информацию для замечательной книги — Путеводителя по Галактике для Путешествующих Автостопом .

Отмечено, что человеческие существа – одни из первых в Галактике по скорости адаптации, и к полудню события вокруг дома Артура потеряли остроту, покатившись привычной колеей обыденности. Каждый буднично принял отведенную ему роль, не пытаясь изменить саму пьесу: Артур лежал в чавкающей грязи, время от времени заявляя, что ему необходим адвокат, или его мать, или хорошая книга; мистер Проссер снова и снова испытывал на Артуре новые уловки, раз за разом приходящие ему в голову, вроде: На Благо Общества — Вперед к Прогрессу — Однажды Мой Дом Тоже Снесли, и Не Жалею – словом, действовал кнутом и пряником; а бульдозеристы вошли в роль, по которой сидели себе, пили кофе и экспериментировали с трудовым законодательством, пытаясь повернуть ситуацию к своей финансовой выгоде. «..Планета мерно совершала свой долгий повседневный путь…».
Под ярким солнцем грязь вокруг Артура начала подсыхать.
На него снова надвинулась тень.
— Привет, Артур, — сказала тень. Артур, прищурившись, глянул вверх и не без удивления увидел над собой Форда Префекта.
— Форд! Привет, как жизнь?
— Отлично, — ответил Форд. — Слушай, ты очень занят?
— Занят? — воскликнул Артур. – Ну, вообще я собирался сегодня немного полежать перед парочкой бульдозеров, чтобы они не снесли мой дом, а так в принципе не то чтобы очень, а что?

На Бетельгейзе сарказм как фигура речи не известен, и Форду не всегда удавалось заметить его, особенно если он был взволнован или недостаточно внимателен. Он сказал:

— Отлично. Нет ли здесь поблизости местечка, где мы могли бы поговорить?

— Что? — произнес Дент.
Некоторое время казалось, что Форд его не слышит. Он замер, глядя в небо, словно кролик, вышедший на автостраду с целью ритуального самоубийства. Вдруг он опустился в грязь рядом с Артуром.
— Нам нужно поговорить, — быстро произнес он.

— Ну что ж, — пожал плечами Артур, — говори.
— И выпить. Нам очень нужно выпить и поговорить. Прямо сейчас. Пойдем в бар.
Он снова глянул на небо в тревожном ожидании.
— Слушай, ты что, не понял? — воскликнул Артур. Он ткнул грязным пальцем в мистера Проссера. — Вон тот тип хочет снести мой дом! Форд скользнул по нему взглядом.
— А он что, не может сделать это без тебя? — спросил он.
– Гммм… наверное… но я этого не хочу!
— Вот как.
— Слушай, что с тобой, Форд? — спросил Артур.
— Ничего. Со мной ничего… Слушай — я должен сказать тебе самую важную вещь на свете и я должен сделать это сейчас, причем в баре «Конь и Конюх».
— Но почему?
— Потому что тебе очень захочется выпить. Форд остановил взгляд на Артуре, и тот с удивлением обнаружил, что воля его начинает ослабевать и он совсем не прочь пропустить с Фордом кружечку. Он не мог знать, что это действие старой застольной игры, которой Форд научился в припортовых кабаках мандранитовых рудников Беты Ориона.
Эта игра несколько напоминает некоторые земные единоборства, вроде армрестлинга или индейской борьбы, и вот как в нее играют:
Два игрока садятся за стол друг против друга, и перед каждым из них ставится стакан.
Между ними ставится бутылка Джанкс Спирита, воспетого в древнем гимне орионских рудокопов:

О нет, не наливай мне Старого Джанкс Спирита,
Не наливай мне больше Старого Джанкс Спирита!
Язык мой будет врать, глаза мои изжарятся,
Душа б взлетела в рай, но ей там не понравится,
Навряд ли Божьи Ангелы ей поднесут поправиться,
Так почему не наливаешь ты мне грешного Джанкс Спирита?

Задача игрока — сконцентрироваться на бутылке, попытаться усилием воли приподнять ее и наполнить стакан противника, который затем должен его выпить.
Потом бутылка опять наполняется. Игра повторяется снова. И снова.
Раз уж вы начали проигрывать, то, скорее всего, отыграться вам не удастся, поскольку Джанкс Спирит, помимо своих основных свойств, также подавляет способности к телекинезу. Когда заранее оговоренное количество выпивается, проигравший должен понести наказание, которое обычно состоит в естественной реакции организма на сильное алкогольное отравление.
Форд Префект обычно проигрывал.

Форд продолжал смотреть на Артура, который начал уже подумывать, что, может, в конце концов, он и сам хочет пойти в «Конь и Конюх».

— А как же мой дом?.. — жалобно спросил он.
Форд взглянул на мистера Проссера. Жестокая мысль пришла ему в голову.
— Это он хочет снести твой дом?
— Ну да, и вместо него построить…
— Но не может, потому что ты лежишь перед бульдозером?
-Да,и…
— Я уверен, что все можно уладить, — сказал Форд. — Простите, вы не заняты? — крикнул он.
Мистер Проссер был очень занят. Он обсуждал с представителем бульдозеристов, наносит ли Артур Дент вред рассудку окружающих, и если да, то сколько за это нужно доплачивать. Он огляделся и не на шутку встревожился, увидев, что полку Артура прибыло.

— Да? — откликнулся он. — Мистер Дент уже образумился?
— Давайте пока считать, что еще нет, — ответил Форд.
— Ну… хорошо, — вздохнул мистер Проссер.
— Мы можем также предположить, что он пролежит здесь весь день. — Ну, в общем…
— И ваши люди до вечера проторчат здесь без дела?
— Может быть, может быть…
— А раз вы все равно не собираетесь работать, то вам ведь без разницы, лежит он здесь или нет? — Что?! — Чтобы вам бездельничать, — терпеливо объяснил Форд, — мистеру Денту не обязательно здесь лежать.
Мистер Проссер поразмыслил над этим.
— Да, собственно, — сказал он, — не то чтобы совсем обязательно…Мистер Проссер весь вспотел. Он решил, что один из них должен быть полным идиотом. Форд сказал:
— Словом, раз работа стоит независимо от того, здесь он или нет, ход событий не слишком нарушится, если мы заскочим на пол-часика в бар. Как вы считаете?
Мистер Проссер считал это полной бессмыслицей.
— Что ж, звучит разумно, — уверенно сказал он, стараясь при этом понять, кого же он хочет убедить.
— А если вам потом надо будет на минутку исчезнуть, — сказал Форд, — мы вас прикроем .

— Большое спасибо, — ответил мистер Проссер, который окончательно запутался, — большое спасибо,это очень любезно с вашей стороны…

Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попытался сделать то и другое одновременно, но не смог, вцепился в свою меховую шапочку и нахлобучил ее задом наперед. Он уже начинал думать, что победил.
— Итак, — продолжал Форд Префект, — вам остается только подойти и лечь…
— Что? — сказал мистер Проссер.

— Что ж, — сказал Форд, — возможно, я не очень хорошо объяснил. Что-то ведь должно лежать перед бульдозерами, не так ли? Если на этом месте не будет ничего, что они могли бы переехать, разве они не разрушат дом мистера Дента?

— Что? — снова произнес мистер Проссер.
— Проще говоря, — сказал Форд, — мой клиент, мистер Дент, заявляет, что прекратит лежать в грязи только при условии, что вы займете его место.
— Что ты несешь? — прошипел Артур. Форд пнул его в бок, чтобы он замолчал.
— Вы-хотите-чтобы-я, — сказал Проссер, выговаривая каждую букву, — чтобы я подошел и лег…
— Да.
— Перед бульдозером?
— Да.
— Вместо мистера Дента?
— Да.
— В грязь?!
— Именно, как вы выразились, в грязь.

Как только мистер Проссер осознал, что окончательно проиграл, словно гора свалилась с его плеч — это было больше похоже на жизнь, он всегда проигрывал. Он вздохнул.

— А вы с мистером Дентом пойдете в бар?
— Ну наконец-то вы поняли, — ответил Форд.
Мистер Проссер сделал несколько неуверенных шагов вперед и остановился.
— Честно на пол-часика? — спросил он.

— Обещаю, — ответил Форд и повернулся к Артуру.

— Вставай, — сказал он Денту, — вставай и уступи человеку место.

Артур поднялся. Все происходило как во сне.

Форд кивнул Проссеру, и тот печально и неловко опустился в грязь . У него тоже было ощущение, что вся его жизнь – всего лишь сон. Иногда он спрашивал себя, чей это сон, и нравится ли он тем, кому снится.

Жижа чавкнула под его задницей и потекла в ботинки. Форд сурово посмотрел на него.
— И чтобы никакого жульничества вроде того, чтобы снести дом мистера Дента, пока его нет, договорились?
— Столь явная мысль, — оскорбился мистер Проссер, — даже и не начинала помышляться, — продолжил он, умащиваясь в грязи, — о существующей возможности зародиться у меня в голове.
Увидев, что к нему приближается представитель бульдозеристов, он зажмурил глаза и попытался засунуть голову поглубже в грязь. Он пытался придумать убедительные доказательства того, что, улегшись в грязь вместо Дента, он не наносит вред рассудку окружающих. Сам он не был в этом уверен — в его голове всадники опять рубили кого-то с пьяным татарским визгом, и топали кони, и дым мешался с запахом крови . Так было всегда, когда он был расстроен или обманут, и он никогда не мог себе этого объяснить. В другом измерении, о котором нам ничего не известно, могущественный Хан рычал и бесновался от ярости, но мистер Проссер только дрожал и всхлипывал. Он почувствовал, что слезы выступают у него на глазах. Бюрократическая неразбериха, злые люди, валяющиеся в грязи, незнакомцы, которые издеваются над ним совершенно необъяснимым образом, армия дурно пахнущих всадников у него в голове — и все в один день, и все смеются над ним! Ну и денек!

Ну и денек. Форд Префект знал, что уже нет никакой разницы, снесут дом Артура или нет.
Артур все никак не мог успокоиться.
— А мы можем ему доверять? — спросил он.
— Лично я готов ему верить хоть до конца света, — ответил Форд.

— Ну да, — сказал Артур. – И как скоро он ожидается?
— Минут через пятнадцать, — сказал Форд. — Пошли, мне нужно выпить